Благодаря почетному наименованию «националисты» нам бы хотелось самым решительным образом отмежеваться не только от тех, для которых это слово обозначает просто «гнусность», но и от миролюбивых обывателей вообще. Движение, которое хочет защищать жизненные ценности, прибегая к насилию, и которому плевать на то, одобрено ли это общепринятой моралью или нет, основывается на людях войны, на настоящих здоровых парнях, которые всем сердцем отдаются делу. Это не те мелкие лавочники и производители марципанов, которыми век всеобщей воинской повинности наполняет армию, но мужчины, которые идут на риск, потому что у них есть желание идти на риск.

Это не те милые создания, которые считают государство спасенным, если по улице кто-то идет в генеральской униформе или несут черно-бело-красное знамя, и для которых с падением трона мировая история, кажется, потеряла свой смысл. Да, если бы эти защитники покоя, порядка и силы инерции, которым либерализм за поставку неисчерпаемого материала для своей активной деятельности должен бы был платить пенсии, - если бы они выступили как поборники национализма – то существование Ноябрьской республики было бы гарантировано. Ибо не был бы нужен охранительный закон и с взаимным неприятием между консервативным и демократическим либерализмом, потребность в движении была бы удовлетворена, если бы она не могла надеяться иногда на полноценную подпитку со стороны коммунизма.

Но с такой ограниченностью нельзя рассчитывать на длительный срок. С обескураживающей ясностью вырастает с этого времени возможность национальной революции. И при этом для либерализма появляется опасность лишиться в один миг благодаря акту живительного беззакония огромной и мнимо окончательно захваченной добычи 1918 года. Национализм сам удивлен этой возможностью, которая была бы совершенно немыслима без того, что произошло, без войны, переворота и соотношения сил, которое из него вытекло. Его сторонники, националисты, были столь привычны к тому, что их воля привязана к огромной дожившей до наших дней системе, что с исчезновением этой системы сила воли, казалось, была утрачена. Так как национализм не стряхнул все это с себя как поношенный пиджак, ему необходимо длительное время, чтобы внутренне преодолеть комплекс форм старого государства, после того как они не принадлежат более к реальному миру. При своем первом, еще не имеющем ясных целей восстании в Мюнхене национализм включился в этот процесс. С его успехами стали новые ощущения полностью живыми. Воля к власти виделась более не связанной, не обязанной, а полностью освобожденной, такой свободной, какой немецкая воля возможно никогда ранее и не была.

Итак, для национализма является совершенно ясное положение. Формальная стабильность прошлого нашла свой конец, заботу о ней следует поручить, с одной стороны, обывателям, а с другой, листкам типа «Вельтбюне». Первая, сама собой разумеющаяся обязанность национализма заключается в том, чтобы отстраниться от поля брани, лежащего на второстепенном направлении. Его задачей является, напротив, всеми средствами вести борьбу против теперешнего состояния, которое с некоторыми улучшениями фасада, подсчитываемыми обывателем, длится, начиная с 1918 года. Здесь нельзя оставлять камня на камне.

Сделать способным национализм выполнить эту задачу и есть собственный смысл революции 1918 года. Благодаря ней не только освободились от боязни, которую немцы испытывают перед революциями, но она также убрала все крупные камни с пути, которые внутренние препятствия могли бы приготовить для знающей пределов воли национализма. Обратить этот путь в революционный является неизбежным не только для того, чтобы нанести либерализму смертельный удар в обход всего законнического баловства, но и для укрепления самой воли национализма. Националист не иметь права держать другую возможность в поле своего зрения. У него есть святая обязанность, подарить Германии первую настоящую, это значит, ведомую беспощадными, открывающими новую эру идеями революцию.

Революция, революция! Это есть то, что беспрерывно должно проповедоваться, злобно, систематически и неумолимо, и такая проповедь должна длиться десять лет. Еще немногие восприняли это требование во всей его остроте, еще процветает сентиментальный вздор о братании и единении через все мыслимые и немыслимые виды духа. К палачу с этим или в парламенты, вот где для этого должно быть место. В преходящем мире не может быть никакого примирения между противоположностями, здесь нет ничего, кроме борьбы. Националистическая революция не нуждается в проповедниках порядка и покоя, она нуждается в возглашателе изречения: «Господин встанет над вами с остротою меча!» Она должна освободить слово «революция» от той смехотворности, которой оно обмерено в Германии уже почти сто лет. В великой войне развилась новая порода людей, любящих опасность, введем же эту породу в дело.

Поэтому за работу, товарищи! Давайте усиливать наше влияние в боевых союзах, так как их революционизация является первой необходимостью. Меньше уюта, меньше членов, больше действия! Централизованная подготовка! Давайте к рабочим! Прочь от всех ленивых чар экономического спокойствия. Мы не закулисные руководители работодателей. Надо создать и централизовать боевые националистические профсоюзы, и руководить ими должны рабочие националистического склада. На националистических баррикадах ими будет сделано больше, чем марксизм смог за пятьдесят лет. Как же дело обстоит касательно университетов, молодежного движения и тех других мест, касательно которых у нас вопросы? Что есть первичная ячейка? Благодаря чему положительно относятся к государству? Благодаря сотрудничеству и благодаря оппозиции. Из-за чего его отвергают? Отделяя себя от него, беря его измором и строя государство в государстве, самостоятельно начиная от идеи и заканчивая средствами принуждения, которые для него должны применяться. Каким образом положительно относятся к немецкой нации? Почитая ее в такой степени, как только можно что-то почитать, то есть являясь националистом. Ранее быть националистом означало желать умереть за Германию на войне, сегодня же это значит поднять знамя революции ради более прекрасной и более великой Германии. Эта цель, которой достойна самая лучшая и пламенная молодежь нашей страны.

Опубликовано в: «Штандарт», 20 мая 1926 года. Пер. с немецкого Игнатьев А.