Как было отмечено в одной из статей, посвященных политической культуре Древнего Востока, императив, властвующий над умами европейцев на протяжении последних тысячелетий – «равенство людей» - стал почти непреодолимым препятствием в анализе феноменов древневосточной политики жизни [Зубов, 1995, с.34]. Это же вполне верно и в отношении изучения исламской цивилизации, которая выросла на базе предшествовавших ей цивилизаций Востока, а вовсе не была их отрицанием, как утверждают сторонники «чистого ислама».  Пресловутое «равенство в Исламе» это миф, который одинаково рьяно защищают и некоторые мусульмане, подверженные влиянию духа современности с  ее одержимостью «всеуравниванием», и некоторые востоковеды. Например Н.А. Иванов в капитальном труде «История Востока» утверждает: «В исламе все люди считались одинаковыми от рождения. Они не должны были иметь никаких преимуществ, связанных с их происхождением, даже фамилий. В идеале все мусульмане являлись рабами Аллаха, одинаковыми, как зубья одного гребня» [История Востока, 1999, с.40]. Однако подобные утверждения не имеют ничего общего с исторической действительностью. Сословное деление является неотъемлемой чертой любого традиционного общества, и мусульманское общество здесь не исключение. Отметим, что высокая, утонченная культура присуща только обществам с сословно-кастовой иерархией, нравится ли это сторонникам равенства или нет, но все выдающиеся культурные достижения были сделаны в эпоху господства аристократии. В Америке с ее «равенством» возможностей» никогда не было аристократии, и отсюда ее культурная бесплодность и голый техницизм. Отметим также, что в СССР после краха в 20- е годы попыток создания новой пролетарской культуры [а пролетарии в культурном отношении столь же бесплодны, что и буржуа], в качестве эталона балы принята дворянская культура 19 века. Но теперь вернемся непосредственно к теме статьи.

И мусульманские модернисты, и следующие за ними востоковеды ссылаются на Коран и Сунну в подтверждение своей правоты. Да, в Коране и Сунне осуждается родовая спесь, но сама дихотомия знатность/незнатность вовсе не отрицается, мишенью становится лишь абсолютизация знатного происхождения, характерная для арабов эпохи джахилийи. В одном из хадисов происхождение называется в числе четырех критериев выбора жены, наряду с богатством, красотой и религией, хотя предпочтение и отдается религии (Бухари 5090). Аналогичным образом осуждается алчность, привязанность к богатству, стремление к обладанию богатством – такасур (Коран 102.1–8), но не обладание богатством вообще, ибо сказано: «Богатство – благое для человека благого».

И напротив, Ислам весьма чтит родословную и знатность происхождения. Как пишет авторитетный исламский ученый Юсуф Кардави, «ребенок – это отпрыск отца, перенимающий его черты и особенности, а после его смерти являющийся его продолжателем и воплощением бессмертия рода. Ребенок унаследует черты характера и внешность, а также умственные качества и индивидуальные черты отца, как хорошие, так и плохие, благонравные и уродливые. Ребенок – это часть сердца своего отца и кусочек его плоти. Всевышний Аллах узаконил брак и запретил супружескую измену, чтобы исключить сомнения и двусмысленность в отцовстве, а также чтобы сохранить чистоту родословной». Именно поэтому в Исламе запрещено усыновление, ибо, по словам того же Юсуфа Кардави, «недопустимо, чтобы искусственно вживленный в семью мальчик становился ее полноценным членом и обладал теми же правами, что и остальные домочадцы…» [Кардави, 2004,  с.210, 214]. В аристократизме мусульманам не отказывали и европейцы. Интересно отметить, что уже в средневековом романе Вольфрама фон Эшенбаха «Парсифаль» мусульманский мир оказывается почти зеркальной копией христианского, и тут же есть свои рыцари и прекрасные дамы, и также царят воинская доблесть и возвышенная любовь [Средневековый роман и повесть, 1974,  с. 21].

Наивысшим почетом у мусульман пользуются потомки самого Пророка, именуемые сейидами. Практически во всех странах мусульманского мифа, от Марокко до Уйгуристана, сейиды составили привилегированное сословие.

Считается, что сейиды это потомки дочери Пророка – Фатимы и ее мужа Али. У Фатимы и Али было два сына: Хасан и Хусейн. Соответственно, есть два рода сейидов: сейиды Хасани, которых еще называют шерифами, и сейиды  Хусейни. Помимо этого, у Али был еще сын от другой жены Мухаммед ибн ал-Ханафийя, но его потомков не признают сейидами, хотя, например, в Средней Азии они относятся к привилегированному сословию ходжа [Петрушевский, 1966, с.243].

Само слово «сейид» имеет значение «влиятельное лицо, глава». Во многих текстах сам Пророк назывался сейидом. Например, он упоминается под именами «сеййидус-сагалейн» (господин этого мира и следующего), «сеййдус-анам» (величайший из созданных), «сеййдул-анбийя» (глава всех пророков). Сподвижники Пророка использовали это слово для восхваления отдельных людей, находящихся в их среде. Помимо этого, слово «сейид» в хадисах использовалось также в значениях главы или влиятельного лица племени, а пятница именовалась «сейидом всех дней» (Ибн Маджа, «Игама», 79). Слово «шериф» или «шариф» (мн. ч. – ашраф) в переводе с арабского значит «благородный». Впоследствии это слово стало титулом правителей.

Основы привилегированного положения родичей Пророка были заложены еще во время правления второго халифа Умара (634-644), который установил регулярную выплату жалованья заслуженным членам мусульманской общины. Наивысший размер жалованья был определен не для халифа и наместников-полководцев, а для восьми вдов Пророка (причем больше всего стала получать Аиша как самая знатная и самая любимая жена) и его внуков Хасана и Хусейна [Большаков, т.2, с.146-147].

Но во время правления Омейядов у власти хоть и находилась старая арабская знать, потомки Пророка подвергались гонениям, так как Омейяды видели в них угрозу для своего положения. Достаточно вспомнить трагическую гибель внука Пророка Хусейна [Большаков, с.192-205].

Положение изменилось в лучшую сторону после прихода к власти династии Аббасидов в 750 году. Аббасиды были потомками Аббаса, дяди Пророка и Али. Привилегии сейидов – потомков Али были закреплены на официальном уровне, как и привилегии членов рода Аббасидов. Вместе Алиды и Аббасиды именовались ахль ал-бейт, «люди дома Пророка», или просто «люди Дома». И те, и другие получали от правительства денежное довольствие, вместе с членами своих семей были освобождены от уплаты налога в пользу бедных, могли ходатайствовать за преступников и имели свою собственную юрисдикцию. Роль судьи в их отношении исполнял старейшина (накиб), имевшийся в каждом крупном городе и назначавшийся халифом. Первоначально Алиды и Аббасиды имели общих накибов, но потом каждый род стал иметь своих собственных. Проживающим в Багдаде потомкам Пророка при халифе ал-Мутамиде (870-892) ежемесячно выплачивалось по одному динару,  на что вполне можно было прожить. Согласно источникам, в Багдаде в ту пору проживало 4 тыс. человек, имевших право на пособие [Мец, 1973, с. 132-133]. Но при этом к личности сейида, исходя из того, что он потомок Пророка, предъявлялись высокие моральные требования. Например, у шиитов дочери сейидов не могли вступать во временные браки (мута), так как положение жены мута считалось непочетным [Петрушевский, 1966, с.273].

Свое высокое положение сейиды сохранили и в государствах, возникших на обломках Арабского халифата. В государстве Саманидов (819-999), располагавшемся в Средней Азии, земли, принадлежавшие сейидам, не облагались налогами. В Египте во время правления там династии Фатимидов (909-1171) было создано специальное ведомство Нигабатут-Талибиййн, функциями которого являлось изучение родословных сейидов и обеспечение их привилегий. Аналогичное ведомство было учреждено и в государстве Хулагуидов после принятия Ислама Ульджайту-ханом (1304-1316). В общественном сознании в тут пору особое благородство приписывалось не только непосредственным потомкам Пророков, но и племени курайшитов вообще. Согласно самому авторитетному труду по суннитскому государственному праву, сочинению ал-Маварди (974-1058) «Ал-ахкам ас-султанийа» («Законы правления»), халиф может происходить только из племени курайшитов, из которого был родом Пророк [Петрушевский, 1966, с.150].

В Османском халифате сейиды пользовались не меньшим почетом и уважением. На страже их интересов стояло ведомство под названием Нагибул-ашрафлыг. В этом ведомстве составлялись родословные, именуемые шаджараи-мутайиба. Среди простого люда сейиды выделялись чалмами зеленого цвета. Впоследствие появилось немало своего рода «детей лейтенанта Шмидта», т.е. аферистов, которые выдавали себя за потомков Пророка и стремились получить положенные им привилегии, представляя поддельные документы в Нагибул-ашрафлыг.

Большое влияние сейиды сохраняют и в наши дни. Иорданией и Марокко правят королевские династии, принадлежащие к роду потомков Пророка. Руководителем (рахбаром) Исламской Республики Иран является Аятолла Сейид Али Хаменеи, сейидом был и основатель ИРИ Аятолла Хомейни. Претендовал на родство с Пророком (без реальных оснований) и казненный правитель Ирака Саддам Хусейн. Президентом крупнейшей арабской страны – Египта – является Мухаммед Хосни Сейид Мубарак.

Если сейидом можно стать только по рождению (хотя в прошлом многие светские правители стремились породниться с ними, женившись на дочерях сейидов), то для представителей еще одного важнейшего сословия, также возникшего в эпоху Аббасидов, сословия факихов, на первом месте стоит соответствующая квалификация, хотя и наследственность в этой среде, понятно, было обычным делом. Факихи – это профессиональные законоведы, на которых смотрели как на авторитетных знатоков и хранителей вероучения. Многие факихи были одновременно и сейидами. С религиозной точки зрения, факихи не тождественны христианским священникам: они не считаются посредниками между Богом и людьми и носителями божественной благодати, не имеют исключительного права совершать религиозные обряды, ни права отлучать от общины или отпускать грехи. Но в реальной жизни сословие факихов или улемов (алим, мн. ч. улама) стало играть ту же роль, которую у христиан играет духовенство [Петрушевский, 1966, с.93]. Сам институт факихов вызывает в наши дни особую неприязнь у приверженцев «чистого ислама», которые считают его греховным новшеством (бида) и сравнивают факихов с языческими жрецами. Однако, по моему мнению, появление сословия факихов было вызвано исторической необходимостью и поэтому было неизбежно. Халифат был обширной, протянувшейся от Испании до Индии многонациональной империей, где, помимо арабов, жили представители огромного количества других народов и племен, не знавших арабского языка, и следовательно не могущих воспринимать источники вероучения – Коран и Сунну. А там, где есть овцы, всегда появляются и пастухи.

Социальная иерархия, существовавшая в эпоху Аббасидов, нашла свое отражение в сочинении одного придворного, разделившего людей на четыре категории:

«1]. Цари (мулук), которых их права поставили первыми;

2]. Везиры, которые отличаются смышленостью и разумом;

3]. Высокопоставленные (илйа), которых возвысило богатство (йасар);

4]. Среднее сословие (аусат), которые приравнены к ним благодаря полученному образованию (тааддуб);

Весь же прочий люд – грязная пена, заболоченный ручей и низкие твари. Каждый думает лишь о еде и сне» [Мец, 1973, с.132]. Таким образом, положение человека в обществе определяло в ту пору не только происхождение, но богатство и образование. Существовавшая система не была жестко кастовой и допускала перемещения из одной группы в другую, но и уравнительной она вовсе не была.

Ценным источником, свидетельствующим о существовании сословно-иерархических представлений уже в эпоху распада Арабского халифата, когда единое мусульманское государство превратилось в фикцию, является написанная в 12 в. знаменитым факихом Бурхануддином Маргинани, приверженцем ханафитского мазхаба, книга «Хидоя фи фуру ал-фикх». Эта книга до сих пор служит в качестве одного из основных учебных пособий в странах мусульманского Востока и изучается в медресе и университетах этих стран как правовое и нравственное руководство [Хидоя, 2008, с.11].

Во второй части «Хидои», посвященной браку, сказано, что необходимо «предохранить род от неприличных и неравных браков, а это охранение чести рода возложено на отцовскую родню, которая особенно обязана следить за тем, чтобы кровь их рода не была посрамлена худою или низкой примесью» [Хидоя, 2008, с.136]. Устанавливается требование кафаата, или равенства между брачующимися сторонами, так как «женщина высокого рода и положения гнушалась бы соитием и общением с худородным мужчиною». Указывается, что необходимо равенство в отношении следующих критериев: племени или рода, веры, свободы, нравственности, состояний и знаний. Но при этом замечается, что мужчина все же может жениться на женщине, ниже его по роду и положению [Хидоя, 2008, с.138-140]. Равным образом и согласно индуистским Законам Ману брак анулома [санскр. anuloma, букв. «по шерсти»], при котором мужчина был выше женщины по варне, считался допустимым, а брак пратилома [pratiloma, букв. «против шерсти»], когда имело место быть обратное, осуждался.

Также в «Хидое» устанавливается неравенство в сфере применения уголовного права: чем более высокое положение занимает человек, тем более мягкая степень таазира (назидательного наказания за нарушение общественного порядка) к нему должна применяться. Так, таазир, применяемый к самым благородным (правителям и ученым), заключается в одном напоминании, к благородным (военачальникам и наместникам областей) – или в напоминании или в джирра (приведение нарушителя к дверям на посмешище], к среднему классу (купцам и лавочникам) – в джирре или лишении свободы, к низшему классу – в джирре, лишении свободы или телесном наказании [Хидоя, 2008, с.472]. Еще устанавливается, что если кто-либо назовет человека, занимающего высокое положение, ослом или свиньею, он подлежит наказанию, а если же он таким образом оскорбил простолюдина, то наказание не налагается [Хидоя, 2008, с.473].

       Теперь переходим непосредственно к рассмотрению сословно-иерархических систем, существовавших в различных регионах мусульманского мира и отличавшихся яркой спецификой. Начнем мы с Османского халифата как самого крупного и мощного мусульманского государства, существовавшего со времен Арабского халифата, затем обратимся к Аравии с ее кастовой системой, после чего наш взор перенесется к близкой нам Центральной Азии с ее «белой» и «черной костью», и наконец, мы завершим наше исследование Индостаном – тем регионом, который явил пример наиболее развитой сословно-кастовой системы у мусульман.

По поводу существования сословной системы в Османском халифате в научной среде ведутся жаркие дискуссии. Например, С.А. Агаджанов в «Истории Востока» [т.2, с.625] пишет: «Османская империя начинала также с четкого социального деления на привилегированные и податные сословия, но затем многонациональность государства, разложение военно-ленной системы […] вызвали появление сложной системы социальных статусов». И одновременно в той же «Истории Востока», только уже в т.3 [с.83] уже упоминавшийся Н.А. Иванов утверждает: «В османском обществе не было сословий, т.е. формально признанных общественных групп, объединявших людей на основе общности социального положения, прав и обязанностей, вытекающих из их происхождения. По османским понятиям, все люди были одинаковы от рождения.  У них не было и не могло быть никаких преимуществ, связанных с кровью, а их достоинство не могло передаваться по наследству». Правда, он признает, что в массовом сознании существовали представления об иерархичности социальной структуры, и знатности происхождения, но они не были закреплены законодательно. Деление общества на разряды, встречающееся в социально-дидактических трактатах, он считает чисто умозрительным [История Востока, 1995, с.625]. Того же мнения придерживается и Кэролайн Финкель, автор книги «История Османской империи. Видение Османа» [Финкель, 2010, с. 264].

Интересный взгляд на Османскую империю, напоминающий  оценку русских евразийцев  роли Золотой Орды в истории России, представляет греческий историк Димитрис Кицикис. Он справедливо указывает на то, что неправильно судить о Блистательной Порте по современным, основанным на национализме, лекалам, и считать ее «турецким государством». На самом деле это была pax ottomanica, подлинно мировая держава, имевшая больше прав на преемственность по отношении к Византии, чем Московское государство или тем более Румыния. Д. Кицикис признает наличие сословного деления в  этой империи и акцентирует внимание на том, что  ее правящий класс, именующийся «османами», составляли те, кто независимо от этнической и религиозной принадлежности служил государству [Кицикис, 2006, с. 110 - 111].

Впрочем, то, что Н.А.Иванов и  К. Финкель не правы, мы могли увидеть уже тогда, когда речь шла о сейидах и их привилегиях. Но принадлежность к сейидам определялась сугубо генеалогией, а не занятием.  В отношении же функционального членения османское общество делилось на четыре разряда (аснаф): военные (аскери), духовенство (улама), мещанство (ан-нас), крестьянство (райя). В свою очередь, аскери делились еще на «людей меча» (собственно военных) и «людей пера» (чиновников). Лица, принадлежавшие к первым двум разрядам, составляли правящий класс страны и были освобождены от уплаты налогов [История Востока, 1999, с.82; Петросян, 1990, с.88-89]. Только представители этого класса имели право ездить верхом и перепоясываться мечом. Д. Кицикис указывает на то, что к этому же классу принадлежало не только мусульманское духовенство, но и духовенство миллетов – религиозно-этнических общин, имевших свою судебную систему и систему образования. Таким образом, в правящий класс входили как мусульмане, так и немусульмане  [Кицикис, 2006, с. 150].  Попасть в аскери непосредственно из райи (если речь не идет об янычарах, именовавшихся «рабами Порты» - капыкуллари) можно было только по указу султана-халифа. Для этого представитель райи должен был отличиться на войне, поступив на службу в качестве гёнюллю (добровольца) и получить тимар (земельное владение) или такое же жалованье, что и янычар  [Кицикис, 2006, с. 151]. 

 В 16 в., когда прежняя иерархия, основанная на распределении обязанностей, стала постепенно заменяться иерархией, основанной на принципе материального положения, грань между «людьми меча» или «людьми пера» стала стираться. А в следующем веке термин «райя» перестал употребляться по отношению к мусульманскому крестьянству и стал обозначать преимущественно немусульман [История Востока, 1999, с.82; Петросян, 1990, с.88-89].

В случае Османского  халифата мы вполне можем говорить о существовании сословий, потому что, как правило, сын в те времена наследовал занятие отца. Как замечает Роббер Мантран касательно мусульманского духовенства: «элита эта рекрутируется в замкнутом социальном круге, в среде мулл, улемов и кадиев больших городов, в среде, где господствует неписаное правило: высокая должность, занимаемая отцом, - сильнейший довод в пользу того, чтобы ее же со временем занял его сын. Так административная каста воспроизводит себя из поколения в поколение» [Мантран, 2006, с.263-264]. Также и владельцы условных земельных держаний (тимаров), составлявшие основную массу кавалерии, которая наряду с янычарской пехотой на протяжении 15-16 вв. была ударной силой империи, передавали при соблюдении условия несения военной службы свои владения по наследству, из поколения в поколение [Петросян, 1990, с.91]. Наследственность, по-видимому, доминировала и в корпорациях, в которые были объединены ремесленники [Мантран, 2006, с.140]. Наследственность является важнейшей чертой сословной системы, и совсем не обязательно она должна быть закреплена законодательно, жизнь индийских каст также регулируется обычаем. Да и в Европе, чью сословную систему Н.А. Иванов противопоставляет османской «бессословности», четкое деление на классы-сословия произошло лишь в конце средних веков [История Востока, 1995, с.625].

Что касается владений Блистательной Порты, то здесь в плане сословно-иерархического устройства имелись свои особенности. Крайне интересный феномен представляет собой сословие мамлюков в Египте, с 1517 года находившегося в составе Османского государства. Мамлюками стали называться воины конной гвардии, созданной последними султанами из династии Айюбидов (1171 – 1250). Она формировалась из молодых рабов, которых доставляли в Египет, обращали в Ислам и готовили к военной службе [Живая история Востока, 1998, с. 250].  В основном мамлюками становились выходцы их христианских семей Северного Кавказа и Закавказья. Были мамлюки и из европейцев. Первоначально дети мамлюков не могли наследовать прав и привилегий своих отцов, и мамлюки воспроизводились только за счет вывоза новых рабов. Однако в 1250 году мамлюки, свергнув последнего султана из династии Айюбидов, пришли к власти и создали свое собственное государство, в котором стали правящим сословием. Независимым мамлюкским государством управляли две династии: Бахри, или тюркская (1250 – 1390) и Бурджи, или черкесская (1390 – 1517) [История Востока, 1995, с.  518].

После османского завоевания мамлюки сохранили во многом свое значение, создав параллельную османской систему власти, противостоящую наместникам султана и размещенным в Египте янычарам. С европейской точки зрения мамлюки были настоящими рыцарями, они отличались изысканностью манер, отличным художественным вкусом и образованностью, среди видных мамлюков было немало меценатов. Сами простые жители Египта воспринимали мамлюков не как инородцев, а как аристократию страны, как хранителей исконне египетских традиций знатности и благородства  [История Востока, 1999, с.  415]. Отвага и доблесть мамлюков вызывали восхищение тех, кто с ними сталкивался. Даже Наполеон признал, что «два мамлюка безусловно превосходили трех французов, 100 мамлюков были равноценны 100 французам» и лишь крупные соединения регулярной французской армии могли нанести поражение мамлюкским рыцарям  [История Востока, 1999, с.  411].

Без сомнения, весьма интересной является социальная иерархия, установившаяся на родине исламской цивилизации – в Аравии, которая хоть формально и подчинялась османскому султану, но на деле жила своей самостоятельной жизнью. В 18 веке уже фиксируется существование на территории Аравии самой настоящей кастовой системы, связанной с наследственным профессиональным занятием. Самыми благородными считались бедуины, занимавшиеся разведением верблюдов. Помимо этого, они жили набегами, караванным извозом и торговлей. Претензии на свое высокое положение бедуины-верблюдоводы обосновывали своими родословными и могли назвать имена своих предков во многих поколениях. На более низкой ступени, чем верблюдоводы, стояли овцеводы, а еще ниже земледельцы, и даже беднейший бедуин редко соглашался выдать замуж свою дочь за богатого феллаха. Ремесленники были еще более презираемыми, чем земледельцы, потому что занятие ремеслом, особенно ткачеством, считалось самым последним делом для араба, и даже само слово «ремесленник» было ругательством. Наконец, на самом дне общества находились абды – рабы и вольноотпущенники. «Отбросами общества» являлись и так называемые «низшие» племена, представителям которых приписывались всевозможные пороки, и общение с которыми было ограничено [Васильев, 1999, с.57-59]. Как сообщается в «Хидое»: «Племя бану-бахиля не равно ни одному из арабских племен, потому что оно известно своею порочностью по всей Аравии. Ни одно из упомянутых выше племен не считает его ровнею себе» [Хидоя, 2008. с.139]. Представители «низших» племен занимались презираемой деятельностью – некоторыми видами ремесла, становились профессиональными музыкантами, танцорами и знахарями [Васильев, 1999, с.48].

Интересно отметить, что внутри каждой из указанных каст, даже внутри абдов, выделялась своя элита, соответственно, самыми благородными считались шейхи бедуинов-верблюдоводов. Поэтому даже оседлые феодалы стремились сохранить бедуинский образ жизни и поддерживали родственные отношения с бедуинской знатью [Васильев, 1999, с.58].

Несколько иное положение существовало в Южной Аравии с ее древними культурными традициями. Общество делилось на три части: привилегированную (шейхи и сейиды), полноправную (кабили) и неполноправную (карар, масакин, дуафа, субьян, рабы). Касательно привилегированной части требуется пояснение, что если сейиды считались потомками Хусейна, то располагавшиеся ниже шейхи претендовали на происхождение от сподвижников Пророка или от знатных родов доисламского времени. Все эти группы были замкнуты, принадлежность к ним передавалась по наследству, соблюдалась эндогамия, то есть в данном случае можно говорить именно о кастах. При этом сейиды и шейхи исполняли религиозно-культовые и судебные функции, будучи носителями религиозных знаний. Занятиями кабилей были охрана племенной территории, защита неполноправных, набеги на соседей и взимание пошлин за проход караванов. А уделом неполноправного слоя были все виды торговли и ремесла и обработка земли, а также работа по найму [История Востока, 2004, с.35, 74]. Что касается рабов, то  они попадали в Хадрамаут из Черной Африки. Часть их жила  выполняла домашнюю работу, а другие  занимались  физическим трудом в поле и  в порту. Кроме рабов, такую же работу выполняли ахдамы — каста отверженных. Ахдамы попали в Южную Аравию тоже из Африки (хадрамаутцы убеждены, что ахдамы — потомки эфиопов, обосновавшихся здесь в 3 - 6 вв.). Уделом этой касты был самый тяжелый труд: дубление кож, стирка белья, вывоз нечистот, работы в каменоломнях и в порту. Они жили за городской стеной и не имели права входить в дома других людей. Но были люди, стоявшие на этой социальной лестнице еще ниже ахдамов, — бродячие музыканты, которым даже было запрещено входить в мечеть [Васильев, 1971].

Теперь обратимся к хорошо знакомому нам региону -   Центральной Азии, где (за исключением Киргизии) местное мусульманское население делится на две основные группы: «белая кость» (ок-суяк, ок-сиек, ак-сияк, тюрк.-тадж.), то есть знать, и чернь, простонародье (карача, кара-халк) или «черная кость» (кара-суйек у казахов). К «белой кости» принадлежат потомки Пророка и мусульманских святых (аулийя). В Казахстане к ней причисляют и потомков Чингисхана. У туркмен же потомки мусульманских святых именуются «овляды» [Ислам, 1999, с.75]. Деление на «белую кость» и «черную кость» имеет древнее тюркское происхождение [История Востока, 2004, с.37].

В целом в Средней Азии лица, принадлежащие к «белой кости», делятся на две категории: сейиды (о них речь уже шла) и ходжа. К ходжа, в отличии от сейидов, относятся потомки трех первых халифов – Абу Бакра, Умара и Усмана, а также потомки сына Али Мухаммада ибн Ханафии.  В различных областях Средней Азии существуют более подробные градации «белой кости». Например, в Ферганской долине самыми знатными считаются тура, вторые по знатности – ишаны, третьи – ходжи, последние – махсумы. В Ходженте на первом месте стоят тура, затем – ходжа, после них идут сейиды, и ниже их  мирза. Тура считаются самыми знатными, потому что по мужской линии они являются потомками мусульманских святых, а по женской – потомками Чингисхана. В Туркмении иерархия знати выстраивается так: ходжи, шихи (шейхи), магтыма (махсум), сейиты (сейиды), ата. Подобная градация основывается на представлении о том, в какой степени каждая группа смешана через брачные союзы с чернью [Ислам, 1999, с.75]. Представители разных сословных групп различались по одежде: головному убору, халату, обуви и поясу [История Востока, 2004, с. 157].

В наибольшей степени социальная иерархия изучена у казахов. В Казахстане «белую кость» составляли наследственные группы торе и кожа. Из них торе были своего рода кшатриями, они, будучи Чингисидами, потомками Джучи-хана, претендовали на политическое верховенство, выполняли политические и судебно-административные функции и «поставляли» правителей крымским и казанским татарам, башкирам и калмыкам. Кожа же играли роль брахманов, сферой их деятельности были общественные и семейные ритуальные действия. Торе у казахов также имели судебные привилегии, судились в ханском суде, вира за убийство султана-торе в семь раз превышала выкуп за убийство представителя кара-суйек («черной кости»). «Черную кость» представляли свободные кочевники-скотоводы. Ниже их находились рабы, которые составляли незначительную часть общества [История Востока, 2004, с.37-38].

Большинство родословных, которыми представители «белой кости» обосновывают свое положение, исследователи считают фиктивными. Впрочем, есть мнение, что «белая кость» в Средней Азии включает настоящих потомков арабских завоевателей [Ислам, 1999, с.75].

«Белой кости» присуща эндогамия, то есть браки заключаются только между «своими». Для женщин в прошлые времена исключение делалось крайне редко, в основном, в случае браков с представителями светской знати. На мужчин этот принцип распространялся лишь частично: к «белой кости» принадлежать должна была лишь первая жена, остальные могли быть и из простонародья. Поэтому отцу мог наследовать только старший сын от матери, принадлежащей к «белой кости» [Ислам, 1999, с.75-76].

В период до российского завоевания представители «белой кости» занимали руководящие места во всех сферах жизнедеятельности среднеазиатского общества: административной, военной и судебной сферах, дипломатии, системе образования, хозяйстве. Из рядов «белой кости» вышло немало философов, летописцев, поэтов и врачей. Также к ней принадлежала верхушка суфийких братств, весьма влиятельных в Средней Азии [Ислам, 1999, с.76].

Российское завоевание нанесло удар по привилегированному положению «белой кости», так как новые власти стремились не допускать ее представителей к управлению. Как ни парадоксально, но приход большевиков способствовал на первых порах восстановлению ею позиций, так как они открыли доступ старой знати к официальным постам. В результате, практически весь руководящий состав созданных среднеазиатских республик состоял первоначально из «белой кости». И даже репрессии 30-хо годов не смогли полностью изменить это положение. Так, первым секретарем ЦК Компартии Узбекистана в 1983-1988 являлся Ином Усманходжаев, чья фамилия указывает на его принадлежность к ходжа. Еще один представитель «белой кости», Асадулла Ходжаев в 1960-70-е гг. занимал посты Самаркандского, Намаганского обкомов и Ташкентского горкома КПСС.

Распад СССР вновь выдвинул представителей «белой кости» на первое место. Особенно заметным это было в Таджикистане, где руководство исламской оппозиции во время гражданской войны составили выходцы из старой знати. Но и среди правящей  группировки можно отыскать немало представителей «белой кости». В народе распространяется легенда, что и президент Эмомали Рахмонов является сейидом. По свидетельству знакомых узбеков, большим уважением и влиянием «белая кость» пользуется и в Узбекистане. И хоть сам Ислам Каримов принадлежит к «черни» (и кстати, не обладает никаким авторитетом среди своих подданных, лично я не встречал еще ни одного узбека, который положительно отзывался о президенте своей страны), но среди его соратников были и представители «белой кости». Тем более много знатных людей находится в руководстве исламской оппозиции, и самым известным из них был Джума Намагани, погибший в 2001 году в Афганистане при обороне Кундуза.

В наиболее яркой форме сословно-кастовая система сформировалась у мусульман на Индостанском полуострове еще во времена Делийского султаната (13-16 вв.). Мусульманская каста обычно именуется бирадари (братство) или бияхдари (эндогамная группа) [Индия сегодня, 2005, с. 98]. Обычно ее создание приписывается влиянию индусов с их кастовой системой (сторонники «чистого ислама» видят в этом, конечно, происки язычников), но, как у нас была возможность увидеть ранее, она успешно функционировала и там, где никаких индусов не было. Между мусульманскими кастами не существует таких непроницаемых барьеров, как между индусскими; допускается переход из одной касты в другую. Обоснование существования мусульманских каст дал еще в книге «Фатава-и-джахандари» Зияуддин Барани, кади султана Мухаммеда Туглака (1325-1351).

Как и в Центральной Азии, в Индостане также есть свои знать и простонародье, первые именуются шарифами или ашраф – «благородные», вторые – аджлаф – «низкие». К ашраф в настоящее время принадлежит около 10 % мусульман, проживающих на территории Республики Индия [Индия сегодня, 2005, с. 97]. Различие между ними объясняется тем, что если представители ашраф возводят свои родословные к тем арабам, тюркам, пуштунам и персам, которые некогда прибыли в Индию, то аджлаф являются потомками обратившихся в Ислам индусов    [Котин, 2005, с.75].  Земельная аристократия, духовенство, чиновники, часть предпринимателей и люди свободных профессий обычно причисляют себя к ашраф. К аджлаф же принадлежат крестьяне, рабочие и ремесленники. Кастовое деление воспринимается как должное самими мусульманами, а также индуистами, причем и эти и другие дают сходные оценки статуса каст в обеих общинах [Индия сегодня, 2005, с. 98].

Две эти крупные группы каст – ашраф и аджлаф – в свою очередь делятся на более мелкие. Деление внутри ашраф связано опять-таки с происхождением. К ашраф относятся прежде всего сейиды, шейхи, моголы и патаны.

Сейидам, как и в других регионах распространения Ислама, являются те, кто считает себя потомками Пророка. Конечно, далеко не все они является таковыми, возможно их предками были арабские, тюркские и персидские воины, торговцы и миссионеры. Внешне они отличаются от остальных мусульман более белой кожей и более ярко выраженными европеоидными чертами лица. Шейхи это самая многочисленная категория ашраф, чьи представители считают себя потомками знатных арабов (но не обязательно из рода Пророка). Не так многочисленны моголы, возводящие свой род к среднеазиатским аристократам, пришедшим в Индию вместе с Бабуром. Наконец, к патанам относятся те, кто претендует на происхождение от пуштунов (патанами индийцы и называют пуштунов), которые некогда управляли многими областями Северной Индии. По аналогии с индусской кастовой системой, некоторые ученые считают, что сейиды и шейхи могут быть сопоставлены с брахманами, а моголы и патаны – с кшатриями. В отличие от ашраф, деление аджлаф на касты связано не только с общим происхождением, но и с наследственной профессией. Можно предположить, что отдельные касты аджлаф это потомки перешедших в Ислам членов индусских профессиональных каст. К их числу принадлежат арайн (земледельцы), джулаха (ткачи), дарзи (портные), касаи (мясники)  [Котин, 2005, с.74-76].

В каждом регионе Индии социально-иерархическое деление имеет свои особенности.  Например, керальские мопла другими мусульманами воспринимаются как  единая община. Но среди мопла существует жесткое деление на эндогамные группы, по существу касты, членами которых становятся по рождению. Мопла-тхангалы, именующие себя сейидами и ведущие свое происхождение от дочери Пророка Фатимы, относятся к ашраф. По ритуальному статусу они приравниваются к высшей в Керале индуистской касте – брахманов намбудири. За ними следуют арабы, также относимые к ашраф и происходящие от смешанных браков местных женщин с арабскими купцами и моряками. Большинство же мопла относится к малабарцам, занимающим в иерархии среднее положение. К аджлаф среди мопла причисляются пасулары (рыбаки) и оссаны (брадобреи).  Кастовые различия соблюдаются не только в брачных отношениях и бытовом общении, но и в религиозной практике, потому каждая каста имеет свои мечети и кладбища [Индия сегодня, 2005, с. 97].

В соседнем с Кералом штате Тамилнад община мусульман, занимающихся торговлей, также подразделяется на касты. Маракайары, раутхоры и лаббаи по статусу считаются примерно равными, но браки между нами не заключаются, а торговцы-кайлары причисляются к низшим кастам, поскольку они торгуют кожами и шкурами животных, а это по представлениям как мусульман, так индуистов, относится к нечистым и оскверняющим занятиям [Индия сегодня, 2005, с.  97 - 98].

В Северной Индии сословно-иерархическое деление мусульман представляет собой как бы слепок с кастовой иерархии индуистов. Например, в одной из деревень неподалеку от Лакхнау (Уттар Прадеш)  мусульмане-аджлаф делятся на профессиональные касты, расположенные в строгой иерархии по признаку «чистого» и «оскверняющего» труда Наверху находятся джулаха (ткачи), мираси (музыканты) и дарзи (портные), потому что они непосредственно обслуживают представителей ашраф. Наты (кожевники) и дхоби (прачки) замыкают иерархию [Индия сегодня, 2005, с. 98].

В Чондимонгол, памятнике бенгальской литературы 16 века, упоминается о существовании кастового деления у мусульман, и называются такие кастовые группы, как гола (не совершающие намаз), джола (ткачи), мукери (перевозчики на волах), питдхари (торговцы сладостями), горошал (индусы, принявшие мусульманскую веру), хаджам (цирюльники), кагоджи (изготовители бумаги), бенота (изготовители веревок) и другие. Как мы видим, это кастовое деление в основном основывается на хозяйственной деятельности, и лишь в редких случаях  - на отношении к религии [Чондимонгол, 1980, с. 151].

Взаимоотношения между представителями более низких мусульманских каст регулируются, как и индусов, системой джаджмани, при этом более высокая каста именуется джаджман («заказчик»), более низкая – камин («работник»). После общения с камином джаджман должен очиститься, совершив омовение [Котин, 2005, с.77].

Помимо ашраф и аджлан, у мусульман Индостана существует еще группа каст арзал («падшие»), которые считаются аналогом индусских неприкасаемых. Арзал включает такие касты, как бханар, касби, лалбеги, маугта и прочие. Профессиональными занятиями представителей этих каст является уборка трупов и нечистот и подобные нечистые работы, и поэтому прочие мусульмане избегают контактов с ними.

Итак, подведем итоги нашего обзора. Как мы могли наблюдать, сословно-иерархическая система, сложившаяся в различных регионах мусульманского мира, имеет свою специфику, но можно выделить и общие закономерности. На формирование этой системы влияли три фактора. Во-первых, это сам Ислам и его история, что особенно значимо в случае верхушки, которая ведет свое происхождение от самого Пророка, его сподвижников, мусульманских святых и героев мусульманской истории, как, например, завоевателей Индии (сейиды, шерифы, ходжа, моголы, патаны). Во-вторых, это доисламские традиции, как то, деление на «белую кость» и «черную кость» в Центральной Азии имеет явно доисламское, древнетюркское происхождение, в Йемене шейхи племен вели свое происхождение и от доисламской знати, наконец, влияние традиций индуизма на складывание системы мусульманских каст в Индии. В-третьих, это наследственная профессия и место в хозяйственной деятельности, что в большей степени присуще средним и низшим слоям населения и связано с представлением о более высоких и более низких занятиях. Поэтому есть сословия, выделяемые на основе генеалогии, и функциональные сословия,  эти сословия могут накладываться друг на друга. Например, сейиды могут принадлежать и к военно-феодальной знати, и к духовенству.

 В основном грани между сословиями у мусульман являются вполне проницаемыми, но в некоторых случаях появляются самые настоящие касты, как в Южной Аравии, где есть и свои «брахманы» и свои «неприкасаемые». Кое-где грани эти под влиянием современного мира и вовсе стерлись [Турция], но зачастую традиционная иерархия и представления о знатности и  сохраняют свое значение и по сей день, как, например, в Центральной Азии, где они смогли пережить советский период, не говоря уже о мусульманах Индостана.

 

 

Библиография

 

Большаков, 1993 – Большаков О.Г. История халифата: в 4-х т. – Т. 2 - М.: Вост.лит., 1993.

Большаков, 1998 – Большаков О.Г. История халифата: в 4-х т. – Т. 3 - М.: Вост.лит., 1998.

Васильев, 1971 – Васильев А. Глиняные небоскребы Хандрамаута // Вокруг света – 1971 - № 11.

Васильев, 1999 – Васильев А.М. История Саудовской Аравии [1745 – конец ХХ в.]. – 2-е изд., расш. и доп. – М.: Классика плюс, 1999.

Живая история Востока, 1998 -  Живая история Востока: Сборник/ Сост. О. Е. Непомнин. – М.: Знание, 1998.

Зубов, 1995 – Зубов А.Б., Павлова О.И. Религиозные аспекты политической культуры Древнего Востока: образ царя // Религии Древнего Востока. – М.: Вост.лит., 1995.

Индия сегодня, 2005 – Индия сегодня. – М.: Институт востоковедения РАН, Ариаварта-Пресс, 2005.

Ислам, 1999 – Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Выпуск 2. – М.: Вост.лит., 1999.

История Востока,  1995 – История Востока: в 6-ти т. - Т. 2 – М.: Вост.лит., 1995.

История Востока,  1999 – История Востока: в 6-ти т. - Т. 3 – М.: Вост.лит., 1999.

История Востока,  2004 – История Востока: в 6-ти т. - Т. 4, кн. 1 – М.: Вост.лит., 1999.

Кардави 2004, – Кардави Ю. Дозволенное и запретное в Исламе. – М.: Андалус, 2004.

Котин, 2005 – Котин И.Ю. Ислам в Южной Азии. – СПб.: Петербургское востоковедение, 2005.

Кицикис, 2006 – Кицикис Д. Османская империя // На перекрестке цивилизаций. – М.: Изд-во «Весь мир», 2006.

Мантран, 2006 – Мантран Р. Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного. – М.: Молодая гвардия, 2006.

Мец, 1973 – Мец А. Мусульманский Ренессанс. Пер. с немецкого и предисловие Бертельса А.Е. – М.: Наука, 1973.

Петросян, 1990 - Петросян Ю.А. Османская империя: могущество и гибель. Исторические очерки. – М.: Наука, 1990.

Петрушевский, 1966 - Петрушевкий И.П. Ислам в Иране в VII-XV века Л.: Наука, 1966.

Средневековый роман и повесть, 1974 – Средневековый роман и повесть. / Библиотека всемирной литературы – М.: Художественная литература, 1974.

Финкель, 2010 – Финкель К. История Османской империи: Видение Османа. – М.; АСТ, 2010.

Хидоя, 2008 – Хидоя, Комментарии мусульманского права: в 2-х ч., 7. ч.1, т.1-2 – М.: Волтерс Клувер, 2008.

Чондимонгол, 1980 – Мукундорам Чокроборти Кобиконкон. Песнь о благодарении Чанди [Чондимонгол]. Пер. с бенгальского Товстых И.А. – М.: Наука, 1980.

 

Андрей Игнатьев

Опубликовано в альманахе «Интертрадиционал», № 1