Как было уже отмечено многими, ранее существовавшая Национал-Большевистская партия представляла собой скорее не политическую партию, а  контркультурное движение. В данной статье я бы хотел выявить черты, присущие мироощущению участников этого движения, получивших наименование «нацболы», на раннем этапе его существования (90-е гг. прошлого века, частично они продолжали сохраняться и дальше).  По моему мнению, именно контркультурное начало (наличие в рядах движения многих талантливых писателей, философов, музыкантов, художников) являлось наиболее ценным, а вовсе не «политическая деятельность». Попытка же трансформироваться в чисто политическую организацию с жестко иерархической структурой  и таким путем прорваться в «большую политику» закончилась крахом и распадом, в результате чего на наследие ныне запрещенной организации претендует несколько группировок. Парадоксально, но факт: в те времена, когда нацболы являлись поклонниками тоталитаризма и кричали: «Сталин, Берия, ГУЛАГ!», НБП представляло собой здоровую и жизнерадостную тусовку. Перенимание же либеральных лозунгов после 2004 года совпало с превращением в озлобленную, мрачную секту с царящими внутри параноидальными настроениями, где каждый несогласный, будь он хоть трижды герой-политзэк,  автоматически записывался в «предатели» и «агенты». И если в старые добрые времена любой  нацбол из российской глубинки мог запросто приехать в Москву и встретиться с Лимоновым, по позднее «вождь» стал недоступен даже для москвичей, и общение с ним стало привилегией немногих избранных из ближайшего окружения. Однако это будет в будущем, а  мировоззрению нацболов рассматриваемого периода  присущи следующие, по моему мнению, черты.

1. Первая черта, на которую хотелось бы обратить внимание, это тотальный нигилизм по отношению к тому обществу, в котором жили нацболы, и к его ценностям. Этот нигилизм был скорее не слева, а справа, и если нигилист Базаров отрицал ценность поэзии в пользу естественных наук или футуристы призывали сбросить Пушкина с корабля современности, то нацболы, скорее, хотели потопить этот самый «корабль современности».

Нацболы ненавидели и презирали все, что появилось после 1991 года: закусочные «Макдональдс», журнал «Птюч», олигархов и бомжей. В «Лимонке» подвергались высмеиванию различные стороны жизни вроде обычая устраивать роскошные свадьбы или популярности «желтой прессы».

При этом своего рода отдушиной становилось увлечение  мощными движениями и великими личностями, действовавшими в 20 – 50-х годах прошлого века, эта эпоха для нацболов была своего рода Золотым Веком. Молодых людей неотразимо привлекала романтика черных воронков и расстрелов в подвалах Лубянки, грозных шествий ардити и дерзких атак камикадзе. В «Лимонке» печаталось много отличных статей на эту тему, особенно хотелось бы отметить материалы Алексея Волынца (Вия).

Но при этом тотальный нигилизм вовсе не соответствовал радикальной оппозиционности. В «Лимонке» могли высмеиваться Ельцин и Чубайс, но они не демонизировались, как позднее стал демонизироваться Путин. Напротив, нацболы зачастую поддерживали действия власти, если те соответствовали их убеждениям, и нападали при этом на либеральную оппозицию, которая эти действия критиковала. Так, они поддержали войну в Чечне, и во втором номере «Лимонки» был опубликован большой потрет Ельцина с надписью «Так держать, президент!» Тогда же Лимонов высказал пожелание, чтобы собравшихся на антивоенный митинг либералов побил ОМОН. В феврале 1996 года на съезде националистических организаций тот  же Лимонов высказался в поддержку кандидатуры Ельцина на президентских выборах, о чем ему позднее не преминули напомнить и о чем он сам жалел  (Лимонов Э. Моя политическая биография, с. 102 – 103). Чуть позже однако Э. Л. и его соратники выступили в поддержку кандидатуры Власова.

Итак, для тогдашних нацболов главным врагом было не Государство, а «общество», обывательская масса, которая продала Советскую империю взамен на свободу жевать гамбургеры и читать «СПИД-инфо» (см. статью «Лимонка в народ»), как справедливо предсказывал гениальный Маяковский в стихотворении о «Дряни»:

Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните -
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!

И если государство в ту пору и  ругали, то за его слабости, а не за его «репрессии».

2. Элитарность. Чувство принадлежности к некой избранной общности  характерно для представителей многих субкультур. Однако у нацболов оно проявилось с наибольшей силой. Нацболы ощущали себя членами ордена, которыми надлежит принять власть над страной. Как писал Э. Л., « кто был никем, тот станет Гиммлером, Чиано, Жуковым и т. д. И почти в каждой статье в «Лимонке» сквозила неприязнь к обывателям, к «овощам», о чем уже говорилось выше. Тот же Лимонов ставил в пример питерского гауляйтера Андрея Гребнева, который, по его словам, вообще прекратил общение с людьми вне партии. «Подражайте Андрею!» - наставлял вождь. Однако то, что делает реальной элитой, а именно самосовершенствование, осталось чуждым для многих нацболов, и слова А. Дугина о важности самосовершенствования в целом услышаны не были. «Мы политическая партия, а не кружок чтения», - отвечал ему Лимонов. В итоге нацбол мог пьянствовать и бездельничать, как самый жалкий обыватель, но тем не менее не стеснялся высказать при случае презрение к этим самым обывателям.

3. Апокалиптизм. Из тотального нигилизма и элитарности прямо вытекал апокалиптические настроения. Раз все нечисто и кругом одни уроды, все подлежит уничтожению в очистительном огне Революции в духе «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем», и  пройдя через этот пожар, спасутся лишь избранные. Революцию нацболы понимали не как политическое действие, а как сугубо мистическую катастрофу, за которой последует «новое небо и новая земля». Отсюда и интерес к староообрядчеству. В романе Д. Мережковского «Антихрист» из трилогии «Христос и Антихрист» старец Корнилий говорит: «На Океан гулять пойдем, в пределы Поморские. Запалим и там огоньки! Да учиним похрабрее, прижжем батюшек миленьких поболее. Ревнуя же нам, даст Бог, Россия и вся погорит, а за Россией – вселенная». Именно такой настрой был характерен для нацболов. Например, когда  произошла авария на подлодке «Курск», нацболы, приняв версию, что «Курск» был торпедирован американской подводной лодкой,  устроили митинг с требованием немедленно нажать на ядерную кнопку. Приветствовали они и знаменитые теракты 11 сентября 2001 года.  Желание физического уничтожения современной пепсикольной цивилизации находило свое выражение и в музыке, популярной в нацбольской среде:

Мики-маус с утра обнаружит простуду

в полдень синие пятна по телу пойдут 

ну а к вечеру - рак и выпадут зубы,  

а потом пауки из углов поползут 

и лифт оборвется, дискотека заглохнет 

псы найдут горла жертв, грянет пир, будет вой,  

когда захлестнет и погасит все окна  

клокочущей, пенной, бездонною тьмой

пел Александр Непомнящий.

Со всемирного потопа
Все пошло путем не верным
Мы свой новый мир построим
Перережем, перекроим

Пели двинские нацболы из группы «Виселица».

Но при этом о конкретной реализации мало кто задумывался, хотя в газете и был объявлен конкурс на проект революции. Это потом  уже Линдерман-Абель  принес свой псевдопрагматизм:   нечего мечтать, надо быть гибкими и практичными и делать оранжевую революцию вместе с либералами, а потом мол, придя к власти, мы повернем руль истории в ту сторону, куда захотим. Другое дело, что все эти глубокомысленные и суперпрагматичные проекты Линдермана в наших условиях оказались не более ценными, чем фантазии какого-нибудь Митьки-Опричника из старого номера «Лимонки». В итоге прагматичное  занятие политической демагогией и погубило во многом НБП. Когда она представляло собой чисто контркультурное движение, она была уникальной и неповторимой, и этим неотразимо привлекательной для тех молодых людей, которым был противен даже не тот или иной политический режим или лидер, а вся Система.  Когда же нацболы заговорили о пенсиях, льготах и ограничениях свободы слова, они стали мало кому интересны, потому что ровно тем же самым занимается куча самых разных организаций и движений, причем с куда большими, чем у нацболов, возможностями пиариться.

4. Вербальная агрессивность. С апокалиптическими настроениями была  тесно связана особая эпатажная  агрессивность,  носившая исключительно вербальный характер,  то есть в духе фантазий «ну мы их еще зароем».  У того, что читал «Лимонку» или слушал песни групп вроде «Красные звезды» или «Виселица», могло сложиться впечатление, что нацболы это какие-то монстры террора, которые с утра до ночи грабят банки, взрывают буржуйские night-clubs и мучают несчастных правозащитников, заставляя их натощак съесть томик Солженицына. На практике все ограничивалось стычками с представителями  других молодежных субкультур, разбитыми лбами и ссадинами (леваки считали нацболов «фашистами» и иногда между ними происходили стычки, см. статью «Атака клоунов»). И даже когда с 1999 года нацболы принялись активно совершать громкие АПД (акции прямого действия), данные акции носили подчеркнуто бескровный характер, поэтому Дмитрий Корчинский сравнивал их акциями «Гринписа».

5. Предпочтение яркого стиля  застывшим догмам. Пожалуй, самой яркой и бросающейся в глаза чертой субкультуры нацболов была неприязнь ко всяким догмам, ко всякой зацикленности и чрезмерной «идейности». И если монархисты и  члены РНЕ везде выискивали примесь еврейской крови, а левакам мерещелись «фашизм и гомофобия», то нацболам абсолютно была чужда вся эта «ловля блох», и они активно ее высмеивали, взять, например, статью Алексея Цветкова, написанная им под псевдонимом Партизан Павел Власов, «Старые правые – враги».  И если старые правые и старые левые активно занимались демагогией, оплакиванием всевозможных «жертв» и прикрывались всякими мифологемами вроде «рабочего класса» или «православной Руси», нацболы предпочитали открыто говорить о том, что они хотят (помню, одним из обвинений в адрес нацболов в журнале «Автоном» было: «они хотят власти не для рабочих, а для себя»). Поэтому на страницах «Лимонки» Ленин и Сталин мирно уживались с Муссолини и де Аннунцио. То, что представлялось эклетизмом, на самом деле представляло весьма целостный контркультурный стиль, да и никто теперь не будет отрицать, что между европейскими праворадикальными движениями 20 – 40- х годов было много общего. Другое дело, что если либералы и всякие антифа это воспринимали со знаком «минус», а то нацболы – исключительно со знаком «плюс». И когда Лимонов совершил «оранжевый поворот», он изменил даже не идеологии, а стилю контркультуры, и на место  «высокой поэзии кованых сапог» пришло диссидентское нытье и нездоровая зацикленность на фигуре бывшего президента и нынешнего премьер-министра. Но и тут не все просто.

В завершение хотел бы сделать одно любопытное замечание. В книге Джона Хиза и Эндрю Поттера «Бунт на продажу. Как контркультура создает новую культуру потребления» показано, как все эти молодежные контркультурные бунты на Западе успешно стали частью буржуазного общества, только повлияв на него отрицательным образом, сделав его более свинским и отвратительным. Если сначала носить рваные джинсы было выражением протеста, то потом стало последним писком моды.  Контркультура же нацболов 90-х годов  тоже повлияла на российское общество, только  в прямо противоположном направлении. Нравится  ли это нынешнему Лимонову или нет, но именно нацболы с мечтами о тоталитарной империи, стальной руке и стебом над вечно плачущимися либералами во многом в сфере общественных настроений подготовили то, что сейчас  называют «чекистским реваншем» эпохи Путина. И переиначив пример с джинсами, если в 90-е годы поддерживать войну на Кавказе означало идти против мейнстрима (введение войск в Чечню поддержали только ЛДПР, РНЕ и НБП), то теперь от этого пацифистского мейнстрима девяностых осталась только жалкая кучка либералов, противостоящий же лагерь из маргинального разросся до невиданных маштабов. Конечно, «чекистский реванш» не зашел так далеко, как мечтали в свое время авторы «Лимонки», но и Запад также не претерпел таких же радикальных трансформаций, как того желали битники и хиппи.