Для упрощения ситуации коллектив «Кенгуру» принято считать пензенским, однако, это лишь грубое приближение к истине. Ещё сложнее определить стиль, в котором играет группа. Многие пытались проделать это, но какого-то конечного результата, который можно было бы предъявить критикам, так и не получилось. Приходится довольствоваться размытыми определениями вроде «легкое славяно-кавказское регги с невозможными текстами». Впрочем, обо всём этом расскажут старейшие участники коллектива Гельды и Чары (Юрий Козлов и Владимир Фролов соответственно).

 

 

- Группа «Кенгуру» стала для меня просто открытием – последние две недели у меня в плеере играют только ваши альбомы. Странно, но ваш коллектив, очень легкий и мейстримовый по сути, совершенно в этот мейнстрим не вписывается. Расскажите, как так получилось? 

Юрий Козлов: Мы тоже рады, что к вам попали (имеется в виду выступление группы в клубе ЕСМ 9 ноября, транслировавшееся по «Евразия ТВ» – ред.). Мы только приехали из Ижевска, концерты там давали. Правда, там о нас плохие отзывы - был плохой звук, ничего никому не понравилось.

 

Когда мы организовались в 1989 году, у нас никто не умел играть. Я начал все доставать: давай играть, не умеешь – научишься. Пересаживались с инструмента на инструмент. Потом я понял, что репетировать можно всю жизнь – надо записываться. Так мы записали «Бал керосиновых ламп». Все писалось на советский магнитофон «Нота», однако, вышло достаточно чисто. Альбом, по сути, записали для своих, чтобы давать, кому понравится. Потом оказалось, что на одном театральном фестивали все ходят и поют наши песни.

 

 

- Несколько слов об участниках. Как вы собрались, что вас всех объединяет?

 

Владимир Фролов: Я в 1989 году собирался ехать из Пензы домой в Тольятти. Поехал уже на троллейбусе к трассе, но у троллейбуса слетели рога. Смотрю - идет Юра Козлов с Бородой (Сергей Умнов, баян), на меня смотрят. Они мне говорят: выходи, пойдем с нами. Я вышел и на 11 лет остался в Пензе.

 

Юрий Козлов: Потом мы поехали в Питер. Там проходил фестиваль «Сырок», четвертый вроде. Мы отыграли на нём и поехали играть к Севе Гаккелю, в клуб «Там-Там». Сыграли и как-то надолго зависли на Пушкинской 10 (культовое, очень старое место неформального сбора художников, музыкантов, философов и т. д. – ред.). Три года там зависали. Правда, не все выдержали - мы в вдвоем с Бородой остались. Гнали три года психоделический ми минор.

 

У нас тогда был период черновых альбомов. Потом нас к себе вызвал Петя Мамонов и предложил записаться. Спросил, что раньше играли. Мы ответили, что веселую музыку. Решили писаться – но перед сессией в Пензу захотелось съездить, а когда вернулись, оказалось, что Мамонов все продал и уехал в деревню. Вообще, это основная проблема группы – нам сложно собраться. Как-никак, все в разных городах живут, один участник вообще в Америке.

 

Суть нашего дела такая – звездами мы не станем, да и не нужно. Зачем, потом ходить прятаться ото всех? А так, кому нравится, тот и слушает.

 

Нам, правда, везде говорят что мы – «неформат». Мы даже к «неформатчикам» приходили – а они нам тоже говорят, что мы не подходим – «неформат». Мы даже на психоделическом фестивале «неформатом» оказались. Играли на гитаре и баяне – один аккорд, одна пауза. Все равно оказался «неформат».

 

Но с текстом все продумано.

 

 

- А кто тексты пишет?

 

Юрий Козлов: Я пишу. Правда, я их не записываю. Ни одного текста еще не записал.

 

 

- Как у вас в группе появился Анатолий Беляков?

 

Юрий Козлов: Так и явился - пришел. Он то появляется, то исчезает.

 

Владимир Фролов: У нас вообще такая странная ситуация. Юра Козлов - из Мары. Он русский, но родился в Туркмении. Оттуда у нас всякие восточные штуковины в музыке. Разговариваем с акцентом. Он – гельды. Я – чары, Толик Беляков – Кенто. Кенто – друг.

 

Юрий Козлов: Мы как-то в Свердловск приехали на фестиваль, быстро его задействовали, и он с нами дальше поехал. В Киев, в Питер, так и прижился. Когда появляется – играет на каких-то странных инструментах. Он единственный из нас, кто разбирается в нотах.

 

Меня прикалывала идея музыкального театра. А он виртуоз, все играет в менуэте – даже гимн Советского Союза. Манера у него такая. И мы с ним делали кукольный вариант выступлений. Я Пьеро изображал. В масках сидели, будто кукольные привязанные фигурки.

 

- Олег Фомин говорил нам, что Анатолий Беляков не далек от традиционализма и даже правой (в политическом смысле) темы. А каковы ваши политические пристрастия?

 

Юрий Козлов: Да нормально все. Я вообще об этом не думаю. Путин - нормальный. Все уже привыкли, что наши цари черти что - алкаши всякие, комсюки придурковатые, а тут – нормальный рабочий человек. Для России это настолько странно, что иногда проскакивает мысль, что все это не по-настоящему.

 

 

- А откуда взялась песня «Все нормально», к тому же с таким осмысленным и многозначным текстом?

 

Владимир Фролов: Это песня состоит из двух песен - и обе чужие. Есть у нас панк в Пензе один – бесовской такой, чернушный. У него есть песня с припевом «все нормально». А у Черкашена есть лирическая песня «Все нормально». Козлов взял все это и объединил.

 

 

- Нам вот сразу показалось, что эта песня о путинской России. Такой гимн застою. Национал-брежневизм по сути.

 

Юрий Козлов: Мы когда в Ижевск приехали, нас первым делом попросили ее спеть. Странно так.

 

Владимир Фролов: Мы даже клип придумали. Идет народ по Красной Площади. С шариками, флажками, колоннами. И поет «Все нормально». Везде - в троллейбусах, автобусах, машинах. То есть песня идет, а люди поют. Вся страна. Все нормально. Бандиты с той же репликой появляются.

 

 

- Альбом «Чё?» - последний? Расскажите про него.

 

Юрий Козлов: Этот альбом изначально назывался «Чё делать?». Потом все говорят – назовем «Чё-капчё». По-детски. А потом решили остановиться на первом слове. Записывались мы у группы «Ja-division». Хоть и писали мы этот альбом пьяные, вышло очень симпатично. Меня когда спрашивали, как сводить, я говорил: не надо ничего сводить. И барабанов не надо - те, что звучат на записи, изначально просто для ритма ставились.

 

 

- У нас ребята недавно спилили на самой высокой точке Украины, горе Говерла, государственную символику – тризуб. А как вы относитесь к украинской государственности?

 

Юрий Козлов: Раньше такого государства не было, а теперь есть. Но насколько оно состоятельно – это ещё вопрос. Мне кажется, они одурманены. У меня товарищ недавно оттуда приехал, и спрашивает – ну как тебе москали? Я этому вопросу удивился. Он продолжает: ну как люди они что из себя представляют? Я понятия не имею, что они имеют ввиду под этим словам – если «москвичи», так они нормальные люди. Кто такие «москали», я не знаю.

 

 

- Вы помните СССР. Вы видите нынешнее большое пространство даже в таком урезанном виде, как СНГ. Чувствуете ли вы за этим нечто большее, чем просто некий государственный союз?

 

Юрий Козлов: Вас евразийцев часто ругательно называют «азиопа». Но я не вижу в этом ничего оскорбительного. Мне это слово нравится. Мы никогда не станем Азией до конца, хотя азиатов мы понимаем гораздо больше и лучше, чем европейцев. А те, кто по окраинам живет – они так вообще воспринимают американцев как инопланетян.

 

Украина сейчас отделилась от России. Зачем? Я в это вообще не врубаюсь. Я думаю, у них все ж обида пройдет чуть-чуть, хотя уже 15 лет как проходит. Главное, чтоб они не увлеклись. Они ж скучать, скучать будут! Как без русского-то? Я вообще не врубаюсь. Это как взять всех собак или кошек и убрать из страны. Люди ж офигеют! Или кенгуру убрать…