Великая Октябрьская социалистическая революция и последующая коренная ломка государственных институтов, социально-экономических отношений, национальных традиций и духовных основ общества привели к окончательному расколу российской интеллигенции на целый ряд антагонистических течений (политически обозначившихся ещё в начале XX в.). Наиболее ярко это отразилось в отношении к событиям Октября представителей отечественной гуманитарной интеллигенции. Если левые или «полевевшие», тяготеющие к большевикам или левым эсерам писатели, общественные деятели (А.А.Блок, В.Я.Брюсов, С.А.Есенин,  В.В.Маяковский  и др.) «приняли» революцию как неизбежную и радикальную меру, необходимую для спасения России и её будущей модернизации, то представители либерального лагеря (Н.А.Бердяев, Д.С.Мережковский,  П.Б.Струве и др.) расценили произошедшее в стране как национальную катастрофу. Ещё более непримиримую позицию заняли публицисты право-консервативного лагеря (философ И.А.Ильин и др.), рассматривавшие Октябрьскую революцию как антинациональный переворот [1].

В 1920-е  гг. отношение некоторых представителей российской либеральной мысли к революции и советскому строю претерпевает существенное изменение. Это было связано как с новым курсом большевистского руководства в экономическом развитии страны (НЭП), так и с временным отказом советских вождей от стратегии немедленной мировой революции. Вследствие этих факторов СССР виделся отдельным русским эмигрантам уже не как искусственное образование и плацдарм для построения будущей мировой интернациональной утопии, а как правопреемник прошлой России, «переваривший» марксистский эксперимент и движущийся в сторону нового национального государства. Наиболее чёткое выражение эти идеи получили в публицистике русских эмигрантов-«сменовеховцев» («национал-большевиков»), публично отрекшихся от своего либерального прошлого. Показательно, что наиболее яркий представитель этого направления, бывший член партии кадетов Н.В.Устрялов в своих заметках,   опубликованных   в 1926 г., после поездки в большевистскую Москву, провозгласил: «Одно ясно: из интернационалистской революции Россия выйдет национально выросшей, страной крепчайшего национального самосознания. Октябрь с каждым годом национализируется; нужно будет публицистически выразить это формулой «национализация Октября» [2]. В 1925 г. Н.В. Устрялов получает советское гражданство, продолжая, вплоть до своей трагической гибели   (1937 г.) развивать в публицистике идеи так называемого «национал-большевизма». В 1923 г. возвращается в Россию (СССР) близкий к «сменовеховцам» известный писатель А.Н.Толстой, незадолго до этого публично разорвавший отношения с белоэмигрантскими и антисоветскими кругами, опубликовав «Открытое письмо Н.В.Чайковскому» (1922 г.). В нём он призывал «делать всё, чтобы помочь последнему фазису русской революции пойти в сторону обогащения русской жизни, в сторону извлечения из революции всего доброго и справедливого..., уничтожения всего злого и несправедливого, принесённого той же революцией..., укрепления нашей великодержавности» [3]. И даже несмотря на сворачивание политики НЭПа в конце 1920-х гг. (на которую столь большие надежды возлагали «сменовеховцы»), на ускоренную жёсткую модернизацию СССР и связанные с этим репрессивные меры советского руководства, ряд представителей либеральной и умеренно-националистической эмигрантской интеллигенции расценивали происходящие в России 1930-х гг. процессы как естественное «перерождение» большевизма в русскую государственную силу (статьи и работы философов Н.А.Бердяева, Г.П.Федотова и др. [4]).  Особенно эти настроения усилились после победы СССР в Великой Отечественной войне (можно, к примеру, вспомнить восторженную реакцию на это событие выдающегося русского писателя И.А.Бунина, занимавшего до этого непримиримую антибольшевистскую позицию).

Размежевание в среде русской эмигрантской интеллигенции по отношению к Великому Октябрю и советскому строю продолжалось и в послевоенные десятилетия (в СССР, вплоть до середины 1960-х гг. ещё не было оформленной и относительно массовой оппозиции существующему строю). Если у одних публицистов Русского Зарубежья укреплялось мнение о последовательной «русификации» политики СССР (апологетическая статья 1967 г. философа, бывшего эсера П.А.Сорокина «Основные черты русской нации в двадцатом столетии» [5]), то другие (И.А.Ильин с его циклом статей под общим заголовком «Наши задачи», 1948-54 гг. [6], деятели НТС 1950-60 гг.) продолжали рассматривать советский строй как «тоталитарную» антинациональную диктатуру, а русскую революцию - как «безумие». Таким образом, к концу 1960-х гг. в русской эмиграции сложилось два направления в оценке коммунистической власти и существующего в СССР строя: национально-просоветское  (при определённых критических «нюансах» по отношению к проводимой в Советском Союзе политике) и антисоветское националистическое, продолжавшее отвергать всё то позитивное, что было связано с десятилетиями новой истории России. Своеобразными «преемниками» этих направлений суждено было стать советским гражданам - русским националистам 1960-80 гг.

Русские национал-патриоты 1960-80-х гг. представляли собой самобытное культурно-политическое и идеологическое явление в жизни советского общества тех лет. Порождённые хрущёвской «оттепелью» и ранним брежневским «консерватизмом» 1960-х гг. русские националисты («патриоты», как они себя называли) стремились обозначить себя как силу, стремящуюся противопоставить себя как закостенелой официальной идеологии, так и появившемуся прозападному диссидентскому движению. Основными задачами, которые ставили перед собой разрозненные национал-патриоты, были: защита прав русского народа, его традиций, культуры; главенство национальных интересов над интернациональными; антизападническая пропаганда как эффективный инструмент в борьбе с чужеродными и космополитическими влияниями. Русский национал-патриотизм 1960-80-х гг. был явлением неоднородным (кроме социального состава,  главным образом, представленного писателями, учёными, общественными деятелями). Одним из наиболее острых вопросов, приведших в 1970-е гг. к оформлению двух ведущих течений в русском национал-патриотизме, стало отношение к Великой Октябрьской революции и советскому строю.

Следует отметить, что на советской политической «арене» русские националисты появились ещё во 2-й половине 1950-х гг. В середине 1960-х гг. была создана наиболее крупная подпольная организация национал-патриотов - ВСХСОН (Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения Народа), насчитывающая в своих рядах около 60 человек. Подпольные организации и группы 1950-60 гг. придерживались радикальных антисоветских позиций и рассматривали существующий советский строй и Октябрьскую революцию 1917 г. как явления антинациональные, антихристианские, чуждые исконным народным традициям и приведшие страну в исторический тупик. При этом особо подчёркивалось нарушение советскими властями прав и свобод граждан, «эксплуатация» русского народа в угоду политическим химерам [7]. Деятельность этих подпольных групп и организаций (особенно ВСХСОНа) послужила началу формирования «национал-либерального» течения в русском национализме 1960-80 гг.

Параллельно с формирующимся «национал-либеральным» течением в конце 1960-х гг. возникает «национал-большевистское» течение в среде русских националистов. Его представители - публицисты и писатели (многие из которых состояли в КПСС) рассматривали Великий Октябрь и советскую историю с близких официальным позиций, но делали особый упор не на классовое содержание политической борьбы тех лет, а на национальное. В частности, внутрипартийная борьба первого постреволюционного десятилетия, коллективизация и репрессии 1930-х гг. трактовались «красными» националистами как противостояние русского народа (под водительством подлинных большевистских вождей) и космополитических сил. Многие будущие идеологи «национал-большевизма» 1970-80 гг. группировались в конце 1960-х гг. вокруг неформального общественно-культурного объединения «Русский клуб» и официального органа ЦК ВЛКСМ журнала «Молодая гвардия». Позиция, которой придерживались «национал-большевики» того времени, наиболее чётко выражена в словах одного из ведущих представителей этого течения историка С.Н.Семанова: «Мы все были горячими патриотами, горой стояли за Советскую власть... ну, с патриотическими поправками, конечно... Запад и вообще всю буржуазную сущность и культуру мы нескрываемо презирали, а ведь именно там был официально! - главный враг страны» [8].

Своеобразным манифестом «национал-большевистского» течения в русском национализме явилась статья того же С.Н.Семанова «О ценностях относительных и вечных» («Молодая гвардия», 1970, №8), в которой Октябрьская революция объявлялась автором «бесценным национальным достоянием». При этом С.Н.Семанов клеймит русофобствующих «разрушителей и наймитов» 1920-х гг., перелом в борьбе с которыми «произошёл в середине 30-х гг.» [9]. Подобная «интерпретация» советской истории не могла не вызвать ответной реакции официальных идеологов в журнале «Коммунист» и в статье А.Н.Яковлева «Против антиисторизма» («Литературная газета», 1972, 15 ноября), где позиция современных русофилов подверглась самой жёсткой критике за «внеклассовый» и «шовинистический» подход к событиям прошлого страны и его идеализацию [10]. Неприятие властей на протяжении 1970 - 1-й половины 80-х гг. вызывал и выдвигаемый «национал-большевистскими» публицистами тезис о «едином потоке русской истории», связывающий воедино дореволюционное прошлое и советское настоящее России (без учёта классового противостояния в обществе).

Начало 1970-х гг. отмечено появлением неподцензурных русских национал-патриотических изданий и сборников. Главным самиздатовским органом «национал-либерального» течения стал журнал «Вече» (1971-74 гг.), редактируемый православным публицистом В.Н.Осиповым. Характеризуя свои взгляды тех лет (получившие отражение в направленности журнала), главный редактор обозначает своё отношение к революции как к разрушительному и антихристианскому явлению: «Я не принимаю ни Октябрь, ни Февраль в равной степени. Более того, считаю, что с 1789 г. (т.е. со времени начала Великой французской революции - А.К.) Человечество пошло по ложному пути. Родилась качественно иная - потребительская - цивилизация. Дух, честь, совесть, милосердие - всё, что идёт от Бога, брошено в жертву мамоне, культу денег и вещей. С этими взглядами я и задумал, ещё будучи в зоне, издание русского правословно-патриотического журнала» [11]. Однако, оценивая революцию как деструктивное и антинациональное политическое действие, В.Н.Осипов отмечал, что «с середины тридцатых годов» государственная идеология существенно изменяется: «Власти разрешили произносить слова «Отечество» и «Россия», а во время войны с немцами ослабили и борьбу с православием» [12].              

И, несмотря на «явное лицемерие сталинской администрации», по мнению редактора «Веча», -  «мы всё же признаём положительным тот факт, что хотя бы вспомнили, заговорили о русской истории и культуре» [13]. В этих словах В.Н.Осипова прослеживается явная «перекличка» с позицией С.Н.Семанова (события 1930-40-х гг. оцениваются обоими публицистами как время поворота к русским национальным ценностям). Однако в отношении к Октябрьской революции обозначены разные точки зрения: для В.Н.Осипова категорически неприемлем сам революционный путь преобразования жизни народа; для С.Н.Семанова (тоже православного верующего, как и редактор «Веча») революция - неизбежный этап в развитии России и её «национальное достояние». Своеобразную параллель здесь можно провести и с противоположными позициями, занимаемыми по отношению к Октябрю православно-консервативным И.А.Ильиным и просоветски настроенным П.А.Сорокиным.

Умеренно-националистические взгляды В.Н.Осипова, его критическое отношение к советской действительности и истории нашли своих оппонентов на страницах его же журнала. Так, экономист М.Ф.Антонов, выступивший с объёмной статьёй «Учение славянофилов - высший взлёт народного самосознания в России в доленинский период» провозглашал, что «лишь соединение Православия и Ленинизма может дать то адекватное мировоззрение русского народа, которое синтезирует весь многовековой жизненный опыт народа». При этом отмечалось, что «у ленинизма несравненно больше общего с Православием и славянофилами, чем с марксизмом...» [14].

Определённым «манифестом» «национал-либерального» течения в русском национализме явился вышедший в 1974 г. в Париже сборник статей «Из-под глыб». Большую его часть составили материалы писателя А.И.Солженицына и учёного-математика И.Р.Шафаревича. В том же году на Западе публикуется ещё один документ, принадлежащий перу А.И.Солженицына - «Письмо вождям Советского Союза», предваривший многие положения вышеуказанного сборника (само письмо было написано автором ещё во время его пребывания в СССР). В своём «Письме» А.И.Солженицын, оценивая в ретроспективе историческое «демократическое прошлое» России (8 месяцев существования Временного правительства, пришедшие на смену царскому «авторитаризму» и закончившиеся Октябрём) задаётся вопросом: «Так, может быть, следует признать, что для России этот путь (борьбы с «авторитаризмом» - А.К.) был неверен и преждевременен? Может быть, на обозримое будущее... России всё равно суждён авторитарный строй?» [15]. Таким образом, причину «Октябрьского переворота» и «национальной катастрофы», последовавшей за ним, писатель видит в действиях вождей либерально-западнического Февраля и призывает вернуться к монархическим «авторитарным» формам государственного устройства. Осуждая советский строй за нарушения прав и свобод человека («народ желает для себя одного: свободы, жизни, духа и слова..., чтобы государство не вмешивалось в самостоятельную жизнь его духа» [16]), А.И.Солженицын в принципе отвергает наличие в социализме каких-либо гуманистических начал, вне зависимости от того или иного периода советской истории. В своей статье «На возврате дыхания и сознания», опубликованной в сборнике «Из-под глыб», полемизируя с академиком А.Д.Сахаровым, писатель отмечает: «Пристальное изучение нашей новейшей истории показывает, что никакого сталинизма... не было... Сталин был... очень последовательный и верный продолжатель духа ленинского учения» [17]. Отвергает А.И.Солженицын и сахаровское суждение о «высоких нравственных идеалах социализма»: «Что говорить о «нравственном социализме», когда неизвестно: вообще ли социализм всё то, что нам называют и показывают как социализм. Он  в природе-то есть ли?» [18]. Ещё более жёсткую оценку социализму даёт в одноимённой статье того же сборника учёный-математик И.Р.Шафаревич. В ней социалистический строй в России, рождённый Октябрём, расценивается как жёстокая тоталитарная диктатура, сродни древним восточным деспотиям (Египет, Вавилон), а коммунистическая идеология и мораль - религией смерти [19]. В своей более поздней работе «Русофобия» (1980 г.), также вышедшей в «самиздате», И.Р.Шафаревич опровергает расхожий довод о «предопределённости» Октябрьской революции, считая его неверным, поскольку «коммунистические учения» проникли в Россию с Запада лишь в XIX в. и не имели «корней» в народной психологии. Эти явления, по мнению учёного, «нерусские по происхождению» [20].

В полемику с подобными выводами русских либеральных националистов-антисоветчиков вступил в середине 1970-х гг. ведущий публицист нелегального «национал-большевистского» течения Г.М.Шиманов. В своей самиздатовской статье «Как понимать нашу историю и к чему в ней стремиться» автор опровергает многие положения, выдвинутые А.И.Солженицыным. Так, давая свою оценку Великой Октябрьской революции (которую Солженицын заклеймил как «переворот», приведший к «тоталитаризму»), Г.М. Шиманов отмечает, что в результате этой революции «ставился предел и февральскому, и всему предыдущему гниению России, которая теперь вместо медленного и благополучного разложения вспыхнула в огромном красном пламени..., возводясь на костёр во искупление не только своих собственных грехов, но и великой исторической неправды мира... Легенда рассказывает, что птица-Феникс, дабы возродиться, должна сначала сгореть (сгореть!..не сгнить), - и вот не то же ли самое происходит с Россией?..» [21].

Данная полемика в советском «самиздате» вызвала интерес и у западных учёных. Весьма показательна в этом отношении статья израильского историка Р.Окунёвой «Октябрьская революция, государство и русская идея в представлении неославянофилов 1970-х гг.» (опубликованная в Канаде в 1984 г.). В ней, в частности, рассматривались историософские взгляды современных русских националистов и опровергалось распространённое в западной публицистике мнение о них как о «шовинистах». Анализируя взгляды Г.М.Шиманова, Л.И.Бородина, В.Н.Осипова и С.Н.Семанова (принадлежащих к разным течениям русского национал-патриотизма), на Великую Октябрьскую революцию и советский политический строй, Р.Окунева выводит общий для всех них знаменатель: все эти деятели «неославянофильства» подчёркивали в своих работах «народный», «национальный» характер этих исторических явлений. Так, Г.М.Шиманов в своих статьях утверждал, что «Октябрьская революция была спасением, а не гибелью России, освободила её от скверны духовного паралича»; С.Н.Семанов провозглашал революцию «бесценным национальным достоянием»; бывший всхсоновец, писатель Л.И.Бородин подчёркивал «народный характер революции», а большевизм называл «чисто русским явлением»; В.Н.Осипов заявил, что русских патриотов-«вечевцев» вполне устраивает советский строй, «стоящий на национальных принципах». По мнению Р.Окуневой, всё это сближает позиции современных «неославянофилов» с взглядами деятелей русской эмиграции 1920-30 гг.: «сменовеховца» Н.В.Устрялова, философов Г.П.Федотова и Н.А.Бердяева, также отмечавших «национальный характер» Октябрьской революции. Указав на эти особенности идеологии современных «неославянофилов», Р.Окунева отмечает, что они (в отличие от либералов-диссидентов) «оказались охранительным и позитивным началом...в критический момент истории России... В их активе - разработанная ими позитивная теория, любовь к народу, патриотизм. На их стороне - национальные и религиозные чувства и вера в величие будущей России» [22].

На рубеже 1970-80-х гг. усиливаются позиции легального «национал-большевизма» в подцензурной печати. В известной степени это было связано с окончанием так называемого периода «разрядки» и с нарастающим военным и идеологическим противостоянием СССР со странами Запада. Определённые круги советского руководства были заинтересованы в усилении русской национальной составляющей в официальной патриотической пропаганде и идеологической борьбе (в частности, - с зарубежными «левацкими» группировками и проводниками их идей в СССР).

Показательна здесь рецензия одного из ведущих публицистов легального «национал-большевизма» С.Н.Семанова «Современное обличье старого врага» на книгу М.И. Басманова «В обозе реакции» («Наш современник», 1981, №7). Рассматривая троцкизм как псевдореволюционное, антинациональное и даже профашистское идейно-политическое явление, С.Н.Семанов обозначил этапы его «сползания» к контрреволюционной теории и практике: «В 1903-1917 годах троцкизм противостоял марксизму-ленинизму будучи разновидностью международного меньшевизма; в 1917-1927 годах он уже действовал как оппортунистическое течение внутри нашей и ряда других коммунистических партий. Наконец, с начала тридцатых годов троцкизм превращается из внутрипартийного в открыто антикоммунистическое течение; сегодня его сторонники выступают в союзе  с силами самой махровой реакции, занимают откровенно антисоветские позиции, по существу, смыкаясь с силами международного империализма и сионизма» [23]. С.Н.Семанов, рассматривавший в своей рецензии теоретические основы троцкизма, особо отмечал «космополитическую» и «антиоктябрьскую» сущность данного идейно-политического явления (в ряде работ западных историков Л.Д.Троцкий объявлялся «подлинным вождём Октября»), его «революционную агрессивность», проявившуюся в требовании от страны победившего русского пролетариата «нести на «красных штыках» революцию в другие страны» [24].

Мотивы написания данной рецензии обозначены в более поздних заметках С.Н.Семанова: «Троцкистов» мы поносили при всяком удобном случае, намекая на космополитических советников в брежневско-андроповском руководстве, и только» [25]. Соответственно, ввод советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. рассматривался многими русскими националистами как проявление троцкистской стратегии «экспорта революции», как действие, подготовленное прозападными силами в партийном руководстве.

Несмотря на репрессивные меры, предпринятые властями в отношении представителей русской патриотической интеллигенции (в том числе  С.Н.Семанова, смещённого в апреле 1981 г. с поста главного редактора  журнала «Человек и закон»), «национал-большевистское» направление сохранило и даже укрепило свои позиции. Так, главный редактор журнала ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» А.С.Иванов в 1979 г. за киносценарий по своему популярному роману «Вечный зов» (в котором русские революционеры-большевики представлялись как подлинные носители национальных начал) был удостоен Государственной премии СССР, а  в 1984 г. - звания Героя социалистического труда.

На страницах журналов «Наш современник» и «Молодая гвардия» (главных печатных органов русской патриотической интеллигенции) продолжали появляться многочисленные публикации, в которых Великий Октябрь и советский период отечественной истории провозглашался героическим временем преобразований в социальной и духовной жизни России. В статьях патриотически ориентированных публицистов русский народ был представлен как ведущая, организующая сила этих великих преобразований. Данная интерпретация новейшей истории Отечества во многом соответствовала официальной пропагандистской линии, проводимой советским руководством в разгар «холодной войны», накануне так называемой «эпохи перестройки».         

          Примечания 

• 1. Подробнее об отношении различных кругов русской интеллигенции к Октябрьской революции см.: Агурский М.С. Идеология национал-большевизма. М., 2003
• 2. Цит. по: Чернавский М.Ю. Первый национал-большевик (Н.В.Устрялов как политический писатель) // Наш современник. 2004. №10. С.214
• 3. Толстой А.Н. Собр. Соч. в 10 тт., Т.10. М., 1961. С.37
• 4. См.: Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990; Федотов Г.П. Судьбы и грехи России. Т.2. СПб., 1991
• 5. Сорокин П.А. Основные черты русской нации в двадцатом столетии // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990
• 6. Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948-1954 годов. Т.1-2. М., 1992
• 7. См.: Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа: Программа, суд, в тюрьмах и лагерях. Париж, 1975; Митрохин Н.А. Русская партия: Движение русских националистов в СССР: 1953-1985 годы. М., 2003. С.180-235; Кожевников А.Ю. Национально-патриотические течения в русской интеллигенции 1950-х - первой половины 80-х гг. канд. дис. (рукопись). М., 2004
• 8. Семанов С.Н. Русский клуб // Москва. 1997. №3. С.180
• 9. Семанов С.Н. О ценностях относительных и вечных // Молодая гвардия. 1970. №8. С.317-319
• 10. Иванов В. Социализм и культурное наследие // Коммунист. 1970. №7. С.97-99; Яковлев А. Против антиисторизма // Литературная газета. 1972. 15 ноября. С.4-5
• 11. Осипов В.Н. Сколько нам осталось жить // Наш современник. 1993. №1. С.152
• 12. Там же. С.164
• 13. Там же
• 14. Цит. по: Янов А.Л. Русская идея и 2000-й год. Нью-йорк, 1988, С.185-188
• 15. Солженицын А.И. Письмо вождям Советского Союза. Париж, 1074. С.45
• 16. Там же. С.41
• 17. Солженицын А.И. На возврате дыхания и сознания // Из-под глыб. Париж. 1974. С.15
• 18. Там же. С.17
• 19. Шафаревич И.Р. Социализм // Из-под глыб. С.35-37, 39-40, 67-70
• 20. Шафаревич И.Р. Русофобия // Наш современник. 1989. №6. С.171
• 21. Шиманов Г.М. Как понимать нашу историю и к чему в ней стремиться (в связи с письмом Солженицына) // Библиотека Шимановых. С.89
• 22. Окунева Р. Октябрьская революция, государство и русская идея в представлении неославянофилов 1970-х гг. // Православное обозрение. Монреаль, 1984. №59. С.73
• 23. Цит. по: Семанов С.Н. Андропов. Семь тайн генсека. М., 2001. С.378-379
• 24. Там же. С.381
• 25. Там же. С.292

А. Кожевников, к.и.н., доцент РГУТиС, ФОРУМ.мск