Все великие  движения в истории всегда имели какую-либо особую идеологию. Эта идеология содержит тот элемент, который воодушевляет сердца, питает надежды на счастье и рождает представления, формирующие образ привлекательного будущего. От этой идеологии следует строго отличать суть того, что на самом деле осуществляет это историческое движение. По отношению к этому идеология оказывается только покровом, маской, призванной туманить зрение, вводить в заблуждение, даже обманывать. В конце концов, функцией идеологии оказывается задача мобилизовать массы для достижения новой исторической цели, внушить веру в будущее, готовность к самопожертвованию, даже готовность умереть ради этого будущего, короче говоря, наполнить «борцов» за новое дело несокрушимой волей к борьбе. В конце эти борцы всегда чувствуют себя разочарованными; реальность, к которой пролагали пути все их усилия, никогда не бывает такой впечатляющей, как они ее себе представляли. Им кажется, что их надежды были обмануты. Если оглянуться назад, то только можно констатировать, что идеология послужила лишь общим ориентиром для движения.

Некогда в Древнем Риме поднялось движение против господства правящего класса; на стороне этого движения выступили варварские народы, евреи и рабы. Стремление к освобождению до тех пор угнетенных и порабощенных масс от довлеющего над ними римского общественного порядка воспламенило мощное протестное движение. Христианское учение,  в таком виде как оно содержится в евангелиях, было идеологией этого протестного движения. И на самом деле, когда римский общественный порядок рухнул, варварские народы, евреи и рабы сбросили иго римских господ. Но когда это все же произошло, евангельская весть о свободе, мире, счастье и благоденствии оказалось далекой от жизни утопией. «Страшный Суд», который, как было обещано первым христианам, свершится еще при их земной жизни, был передвинут в будущее, одно поколение сменяло другое, и исполнение всех чаяний, которые воодушевляли сердца верующих, было перенесено в потусторонний мир. Христианское вероучение стало бессильным и вялым. И продолжило жить век за веком только благодаря искусству самых смелых   фантазий и истолкований.   Развитию этого искусства способствовала – и это было иронией судьбы – новое господствующее учреждение, христианская церковь. Новая реальность, на которую изначально было нацелено евангелие,  благодаря  сомнительной подмене   было сдвинуто в необозримое будущее. Идеологиями родственного типа являются социализм и коммунизм. Вначале они предвещали человечеству освобождение и избавление от всех видов угнетения и эксплуатации, всеобщее процветание, справедливое распределение всех жизненных благ, перспективы развития личности для каждого. Между тем социализм  быстро стал чем-то безвкусным. Вера в него испарилась, он как бы был разбавлен и превратился в средство умиротворения для тех, кто испытывает лишения в капиталистическом мире.

Коммунизм же, напротив, не хочет быть голым средством умиротворения, служащим для адаптации «эксплуатируемых» к капиталистическим порядкам. В основе его лежит стремление к созданию нового мирового порядка. Это стремление получило недвусмысленное выражение в  Манифесте коммунистической партии. Ленин с непоколебимой решимостью воспринял это стремление безжалостно сокрушить капиталистический мировой порядок. Так же как когда-то евангелия послужили в роли идеологии «восстания рабов», также и коммунистическая идеология  хочет быть идеологией  радикального протестного движения. С подобным пылом коммунизм говорит об освобождении измученных и обремененных, об установлении мира, о будущем счастье всех порабощенных.

Под знаком коммунистической идеологии и возник Советский Союз, и учитывая советский опыт, можно уже в принципе говорить об отношении коммунистической идеологии к коммунистической действительности. При этом становится ясно, как мало случайного в том, что русский народ воспринял коммунистическую идеологию. Присоединившись к этому историческому движению в 1917 году, русский народ чувствовал, что эта коммунистическая идеология верно понимает и объясняет его положение. Это был народ, основная часть которого, миллионы крестьян. ощущали себя  пребывающимив стесненных, недостойных человека условиях под бременем феодального порядка. Рабочие также воспринимали свое положение невыносимым в рамках раннего капитализма, господствовавшего в этой стране. В результате неудачной войны стало явным, что уровень технического развития этой страны является совершенно недостаточным и что вследствие этого России грозит опасность ниспасть до положения колонии. Как это было уже в 1861 году, когда крестьянство получило свободу, ощущалась неотложная необходимость наверстать упущенное. Стала насущной задача скорейшей разработки природных богатств, индустриализации и развития транспортной сети, короче говоря, в пределах ограниченного периода времени надо было пройти весь путь технического развития, на что Европе и Америке понадобились многие десятилетия.

Должна была распространиться настоящая одержимость в стремлении догнать Запад. Возможно, только так и могло быть, когда энергия, прежде дремавшая в народе, была максимально сконцентрирована, когда ее использование осуществлялось в соответствии с планом и было направлено на результат без оглядки на затраченные усилия и человеческие жертвы, которые были неизбежны. Должен был царить коллективизм; человеку следовало здесь быть, прежде всего, средством, которое использовалось для достижения цели. Цель, которая при этом преследовалась, обещала в будущем поднятие жизненного уровня всего народа, этот подъем был, без сомнения, ожидаемым следствием коллективного труда. Об отдельном человеке не выказывалось никакой заботы; он наслаждался благами только, если этими благами обеспечивались все.

Всепроникающая и всеохватывающая организация жизни, основанная на коллективизме, эффективна, конечно, только тогда, когда страна обеспечена богатыми природными ресурсами. Эти ресурсы являлись субстанцией, за счет которой жил народ и которые с течением времени возносили его все выше. Чем неистощимее были ресурсы, тем многообещающим являлось будущее,  ожидавшее его. Грандиозные предприятия по преобразованию природы, такие как строительство огромных плотин, окупали себя. Сколько бы не вкладывали в какой-либо проект, в конце концов, он все же начинал приносить прибыль.

Именно так дела обстояли в большевистской России. Большевистская политика представляла собой сумму всех тех мероприятий и предприятий, благодаря которым «отсталый» русский народ достиг уровня технической цивилизации Европы и Америки, благодаря чему он обрел способность конкурировать с ними. Коммунистическая идеология скрасила лишения, которым подвергался русский народ, достигнутые успехи стали оправданием для трудовых лагерей, примитивных условий жизни и всех тех исключительных обстоятельств, в который русские вынуждены были пребывать десятилетиями. Но огромные массы русского народа, которые раньше прозябали в бедности, после первоначального времени страданий, которые принес с собой большевизм,  взошли на более высокую ступень жизни; под знаком большевизма Россия, в конце концов, достигла положения второй мировой державы. В итоге никто не мог отрицать, что коммунистическая идеология все же указала верный путь.

Пример большевиков воодушевил отсталые народы Азии и Африки. Если они желали достигнуть вершины технической цивилизации, если они хотели избавиться от колониальной зависимости от Европы и Америки, им следовало быть готовыми пройти такой же полный жертв путь, который русский народ уже прошел до них. В этом заключается причина того, что коммунистическая идеология оказалась такой привлекательной для азиатских, африканских и позже  и для южноамериканских народов. Под ее знаменем осуществляет в настоящее время свой непредвиденный подъем Китай. Если Индия пока отвергла коммунистическую идеологию, то это не удивительно, так как Америка и европейские державы оказали ей помощь путем предоставления кредитов; кредиты были предоставлены с целью удержать ее в рамках  западного  лагеря. А коммунистическая идеология означает осознанную принадлежность к антизападному  лагерю. Установление большевистского порядка происходит в ощущении непримиримой враждебности к европейско-американскому порядку. Также как восстание рабов было просто восстанием против мирового владычества Рима, большевизм является восстанием против господствующего положения, которое захватили и на протяжении нескольких столетий удерживали Европа и Америка. Здесь идет борьба не на жизнь, а на смерть. И именно эта борьба составляет подлинное содержание продолжающегося конфликта между Западом и Востоком.

После 1918 года некоторые европейские народы, немцы и итальянцы, воодушевленные примером большевиков, почувствовали в себе подобную концентрацию энергии, чтобы равным образом попытаться найти применение всем накопленным силам. Эта попытка была предпринята в рамках итальянского фашизма и немецкого национал-социализма. Однако, Германия и Италия были странами, лишенными природных ресурсов. И здесь нельзя было отыскать тех сказочных запасов, которыми так богата русская земля. Принуждение и насилие, к которым здесь также прибегли, не давало здесь перспективы, которой воспользовалась Россия, а именно многообещающей перспективы превращения в мировую державу. Здесь было только две возможности. На одну указывал пример Древнего Египта. Тысячи египетских рабов под ударами бичей вынуждены были приносить свою жизнь и здоровье в жертву государству. Плодом их труда в поте лица были пирамиды, которые были подлинными шедеврами, пережившими тысячелетия, но они никоим образом не способствовали улучшению жизни египетского народа. Они увековечили нищету тех миллионов, которые погибли на строительстве пирамид. Пирамиды были гробницами египетских фараонов, но они также были гробницами надежд на счастье тех, чьи руки  покрылись мозолями на их строительстве. Ни фашистская Италия, ни национал-социалистическая Германия не стремились к тому, чтобы через принудительную коллективизацию жизни и принесения в жертву человеческого счастья повторить опыт строительства бесполезных пирамид. Им представлялось необходимым достичь тотальной мобилизации всего народа путем милитаризации всех сфер жизни; народ должен был подняться, чтобы покорить соседей, завоевать мир, те ресурсы, которых не было у себя, на родине, добыть в других странах.

Фашистская Италия и национал-социалистическая Германия были нацелены на то, чтобы те богатства, которых, к их несчастью, они были лишены, отобрать у других народов; заявил Иозеф Геббельс в Данциге в 1942 году; их политика являлась политикой откровенного грабежа в мировом масштабе. Концентрация сил, проводившаяся их безжалостными режимами, служила цели  постепенной подготовки колоссального грабежа, который они замыслили. Будучи направленными исключительно на грабеж, эти режимы в наибольшей мере воплотили в себе империалистический дух, они сами этого не скрывали и  выдвигали это на первый план. Конституционные, управленческие и правовые формы, напоминавшие большевистские, были лишь вводящим в заблуждение   псевдосоциалистическим покровом, под которым этот дух смог проявиться в своих самых безжалостных и грубых формах.

Фашистский и национал-социалистический эксперимент потерпели крах. Ни немецкому, ни итальянскому народу не удалось пожать плоды, которые они надеялись достичь путем грабительской экспансии; все жертвы и лишения, под бременем которых оба народа чуть не погибли, все унижения, через которые они были вынуждены пройти, оказались напрасными. Большевизм привел к хорошим результатам там, где он, например, как в России и Китае, может рассчитывать на свои собственные ресурсы у себя дома. Народам же, которые страдают от нехватки ресурсов, он не может ничего обещать, там, где он не может опереться на свои собственные силы, он с неизбежностью обращается в фашизм или национал-социализм.

 

Эрнст Никиш, пер. с немецкого Андрея Игнатьева